Пресвятая Богородице, спаси нас!
Интернет-издание прихода в честь
Владимирской иконы Божией Матери
ст. Чемолган Алматинской области
№ 101 (345) 3 января 2016 г.
Чтения на Литургии: Евр., XI, 9-10, 17-23, 32-40.
Мф., I, 1-25.
Рождественский пост
Неделя 31-я по Пятидесятнице,
перед Рождеством Христовым, святых отец.
Свт. Петра, митрополита Московского, всея России чудотворца.
Родословная Иисуса Христа
Каждый год в воскресенье перед Рождеством Христовым на литургии читается “Кни-га родства” Иисуса Христа. И годами я задавал себе вопрос: зачем? Почему надо вы-читывать все эти имена, которые так мало значат для нас или вообще ничего нам не говорят? А потом, постепенно мне стало яснее, зачем нужно это чтение.
Прежде всего, эти люди — семья Господа Иисуса Христа, которой Он принадлежит по Своему человечеству; все они — Его родственники. И этого уже достаточно, чтобы эти имена были для нас значительны: Христос одной с ними крови, Христос — член этой семьи. О Божией Матери каждый из этих людей может сказать: Она рождена в этой семье, Она дочь нашего рода; и о Христе: Он тоже рожден в нашей семье, хотя Он Бог наш, наш Спаситель, присутствие Самого Божества среди нас. Кроме того, некоторые имена выделяются в этом ряду: имена святых, подвижников духа, и имена грешников.
Святые могли бы научить нас тому, что означает вера: не просто умственное убежде-ние, мировоззрение, которое совпадает, в какой-то доступной нам мере, с тем, как Бог видит вещи, но такая вера, которая есть всецелое доверие Богу, беспредельная вер-ность Ему, и ради того, что мы знаем о Боге, готовность жизнь отдать за то, что Ему дорого, за то, что Он есть, что Он Собой представляет.
Вспомните Авраама, вера которого подверглась предельному испытанию. Как нам трудно бывает отрешиться ради Бога от чего-то “своего”; а ведь Аврааму было предъявлено требование принести в кровавую жертву собственного ребенка, и он не усомнился в Боге. А Исаак? Он подчинился без сопротивления, в совершенном, довер-чивом послушании отцу, а через него — Богу.
Мы можем тоже вспомнить борьбу Иакова с Ангелом, во тьме, подобно тому, как мы подчас боремся в ночной тьме, или во мраке сомнений, во мраке, который иногда охватывает нас со всех сторон, и мы боремся за то, чтобы сохранить нашу веру, за то, чтобы не потерять своей цельности, чтобы не нарушить верности.
Но мы можем тоже научиться чему-то и от тех, которые вошли в историю и известны нам из Священного Писания как грешники. Они были хрупкими, хрупкость одолевала их; у них не хватало сил противостоять влечениям тела и души, всему переплетению человеческих страстей. И одновременно они верили в Бога всем порывом своей страстности. Один из таких грешников — царь Давид, и он с такой силой выразил это в одном из своих псалмов: «Из глубины воззвах к Тебе, Господи!» (Пс.129:1) Из глуби-ны отчаяния, из глубины стыда, из глубины отчуждения от Бога, из самых темных глубин своей души он все же к Богу обращается со своим воплем. Он не прячется от Бога, он не бежит от Него, но бежит к Нему с отчаянным криком отчаявшегося чело-века... С такой же конкретной реальностью выступают в Библии и другие мужчины и женщины: Раав-блудница, и столько, столько других.
И вот, когда мы проходим через самые мрачные низины своей жизни, когда мы окута-ны всем мраком, который клубится внутри нас — обращаемся ли мы к Богу из глубин этого мрака, чтобы сказать Ему: «К Тебе, Господи, воззвах!» К Тебе рвется мой крик души... Да, я во мраке; но Ты — мой Бог. Ты Бог, создавший и свет, и тьму, и Ты пре-бываешь и в этом мраке, как пребываешь и в ослепительном свете: Ты и в смерти, Ты и в жизни, Ты во аде еси, Ты и на Престоле. И где бы я ни находился, я могу взывать к Тебе...
И затем еще последнее, над чем нам надо задуматься. Для нас это только имена; о некоторых мы немного знаем из Священного Писания, о других не знаем ничего. Но все они — конкретные люди, мужчины и женщины, подобные нам во всей нашей хрупкости и со всей нашей надеждой, нашей колеблющейся волей и их колебаниями, со всей зачаточной любовью, так часто потемненной, но которая, хоть в зачатке, — огонь и свет. Это люди конкретные, реальные; мы можем читать их имена с чувством, что — да, я не знаю тебя, но ты одна, ты один из тех людей, которые составляют че-ловеческую семью Христа, конкретную, реальную; и несмотря на все превратности жизни, внутренние и внешние, ты принадлежишь Богу... И в конкретных обстоятель-ствах нашей жизни, хрупки мы или крепки в данную минуту, мы можем пытаться научиться быть Божиими собственными людьми.
Поэтому задумаемся над этой родословной, и в следующий раз, когда прозвучит этот перечень имен, услышим его с искрой радости, с теплым сердечным чувством. Но мы сумеем отозваться на него сердечным теплом только в ту меру, в какую Христос будет становиться для нас все более и более реальным, и в Нем, через Него мы обнаружим, что все они — реальные, живые люди, родные нам и родные Богу. Аминь.
Митрополит Антоний Сурожский.
***
О Рождестве Христовом
Слово как Единородный (единственный) Сын Отца рождено до сотворения мира. Бо-лее того, сам мир получил свое бытие через Него. Но вот, когда настает "полнота времен", когда человечество уже подготовлено к принятию истинного учения о Боге, когда лучшие из язычников уже устали от игрищ с божествами и духами, а лучшие из иудеев поняли, что даже самое тщательное исполнение предписаний закона не может наполнить бесконечную жажду человеческого сердца – тогда Слово стало плотью. Тогда Сын рождается еще раз. Если первый раз он родился от Небесного Отца (без матери), то второй раз Он рождается от матери (без земного отца)
Его Личность остается единственной и той же самой. Его Божественная природа (то есть, совокупность всех тех качеств, которые можно приписать Божественному Абсо-люту) сохраняется неизменной. Не перестав быть тем, чем Он был прежде создания мира и прежде Своего воплощения, Он приобретает теперь и такие качества, которы-ми ранее обладать не мог. Бог как чисто духовное бытие не может иметь тела. Но с момента Рождества Сын его имеет. Бог как вечное бытие не может умереть. Но, став человеком, Сын делает Себя доступным для смерти. Бог как полнота всего не может ни в чем нуждаться. Но, воплотившись, Сын начинает испытывать все человеческие потребности как Свои. Голод и жажда, усталость и скорбь о потерях, ревность и и боль от непонятости теперь входят в Его жизнь.
И еще он принял человеческое имя – Иисус. С момента Рождества предвечное Слово Божие соединяется с человеческим именем – Иисус.
Очень важно понять, что Он не перестал быть Богом. Богом в том исключительном, уникальном понимании, какое открыл Ветхий Завет. Не одним из "богов", но Тем, Единственным. И еще Он стал человеком. Именно стал, а не "начал казаться". Он не просто принял облик человека, а действительно принял в Себя все свойственное для человеческого бытия (кроме греха). Не только тело, но и душу и волю человека Он сделал Своими.
Поэтому при чтении Евангелия нужно уметь различать – в каких поступках и словах проявляет себя человеческая природа, воля, душа Иисуса, а в каких действует и гово-рит Божественная полнота Его бытия. Это – если задавать вопрос, "Что проявляет себя в данном случае". Однако если ставить вопрос: "Кто это делает?", то ответ все-гда будет одинаковым: за всеми действиями обеих природ Иисуса стоит единственная Личность Слова. "Что страдает на голгофском Кресте?" – страдает человеческое тело и душа Иисуса. "Кто страдает на Кресте? О Ком можно сказать, что именно Его лич-ность испытывает эти страдания как свои? – Это Личность Божественного Слова...
Эти вопросы можно приложить и к Рождеству. Мария, чистая земная девушка, не мог-ла родить Вечного Бога. Но она дала Слову свою плоть. Если спрашивать: "Что именно родила Мария?" – то придется сказать: "тело младенца" . Но если спросить: "Кого родила Мария"? Спросить: "Кто мог бы сказать о том тельце, которое она дер-жала на руках: "Это я; это мое тело"?", – то евангельский ответ очевиден – это Бог. И потому Мария называется "Богородицей". А старец Симеон, через 40 дней взявший младенца на руки и внесший его в Храм, называется "Богоприимец". Мальчик Игна-тий, которого Иисус однажды взял на руки, получил имя "Богоносец" (позднее он во-шел в историю Церкви как первый христианский писатель послеапостольского поко-ления – св. Игнатий Богоносец). Люди же, распинавшие Иисуса (хоть и не ведали они, Кого именно они пытаются убить), стали "Богоубийцами".
Теперь можно подойти к изъяснению таинства Рождества Спасителя.
Чтобы начать его не своими словами, но словом Церкви, приведу Рождественскую проповедь св. Григория Богослова (IV век): "Христос рождается: славьте! Христос с небес: выходите на сретение! Христос на земле: возноситесь! Да возвеселится земля ради Небесного, потом Земного! Опять рассеивается тьма, опять является свет. Буква уступает, дух преобладает; тени проходят, их место заступает истина. Рожденный без матери рождается без отца: в первый раз без матери, во второй – без отца. Нару-шаются законы естества: мир горний должен наполниться. Бесплотный воплощается, Слово отвердевает, Невидимый становится видимым, Неосязаемый осязается, Безлет-ный начинается. Сын Божий делается сыном человеческим".
Пусть Иудеи соблазняются, Эллины смеются, еретики притупляют язык! Тогда они уверуют, когда увидят Его восходящим на небо; если же и не тогда, то когда узрят Его грядущего с неба и возседшаго судить. Но сие будет после, а сейчас праздник Богояв-ления, или Рождества; ибо так и иначе называется день сей, потому что Бог явился человекам через рождение. Сие празднуем ныне – пришествие Бога к человекам, что-бы нам возвратиться к Богу.
Итак, будем праздновать не пышно, не по мирскому – не наш праздник, но праздник Того, Кто стал нашим. Не праздник создания, но воссоздания. Не будем венчать преддверия домов, составлять хоры, украшать улицы, пресыщать зрение, оглашать слух свирелями... Не будем вдаваться в козлогласования и пьянства. Не будем устра-ивать роскошные трапезы в угождение чреву. Пусть ни земля, ни море не приносят нам в дар дорогой грязи – так научился я величать предметы роскоши! Не будем ста-раться превзойти друг друга невоздержностью тогда, когда другие терпят нужду. Предоставим язычникам служить божеству чревоугодием. Но если чем должно насладиться нам – насладимся словом и Божиим законом и сказаниями о причинах настоящего торжества, чтобы наслаждение у нас было не чуждое Создавшему нас.
Бог всегда был, есть и будет, или, лучше сказать: всегда есть. Как некое море сущно-сти, неопределимое и бесконечное, оттеняется Он в один какой-то облик действитель-ности через набрасывание некоторых очертаний и убегает прежде, нежели будет уловлен. И это, кажется мне, для того, чтобы постигаемым привлекать к Себе (ибо совершенно непостижимое безнадежно и недоступно), а не постижимым приводить в удивление, через удивление – возбуждать большее желание, и через желание очи-щать, и через очищение соделовать нас богоподобными...
Шествуй непорочно по всем возрастам и силам Христовым. Бежит ли Христос в Еги-пет – с Ним и ты охотно беги. Хорошо бежать со Христом гонимым. Потом учи во храме, изгони торгующих святынею, претерпи, если нужно побиение камнями; очень знаю, что слово не побивается камнями. Приведен ли будешь к Ироду – не отвечай ему больше. Твое молчание уважит он больше, чем длинные речи других. Увенчайся тернием – суровостью жизни по Богу. Распнись со Христом – да с Ним и воскреснешь, зря Бога и Им зримый. Зря Бога, Которого молим: да будет и ныне, сколь сие возмож-но для узников плоти, Он явлен нам о Христе Иисусе, Господе нашем. Ему слава во веки. Аминь".
Протодиакон Андрей Кураев
