Пресвятая Богородице, спаси нас!
Интернет-издание прихода в честь
Владимирской иконы Божией Матери
ст. Чемолган Алматинской области
№ 133 (377) 24 июля 2016 г.
Чтения на Литургии: Рим., X, 1-10.
Мф., VIII, 28 - IX, 1.
Неделя 5-я по Пятидесятнице
Равноапостольной Ольги,
вел. кн. Российской, во св. Крещении Елены
ПРОПОВЕДЬ НА ЕВАНГЕЛЬСКОЕ ЧТЕНИЕ
Исцеление двух бесноватых
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Раз за разом мы слышим в Евангелии рассказы о людях, которые были исцелены от болезни. В Евангелии это кажется таким простым и ясным: вот нужда — и Бог на нее отзывается. И встает перед нами вопрос: почему же это не случается с каждым из нас? Каждый из нас нуждается в физическом исцелении или в исцелении души, а исцеляются только немногие; почему?
Когда мы читаем Евангелие, мы упускаем из виду, что Христос не исцелял всех и каждого: один человек в толпе оказывался исцеленным, а многие, тоже недужные телом или душой, исцелены не были. И это происходит потому, что для того, чтобы принять действие благодати Божией во исцеление тела или души, мы должны раскрыться Богу: не исцелению, а Богу.
Мы часто хотели бы, хотим исключить болезнь из нашего опыта жизни не только потому, что болезнь утруждает жизнь, не только потому, что болезнь идет бок о бок с болью, но также или даже главным образом потому, что она напоминает нам о нашей хрупкости; она как бы говорит нам: Не забывайся! Ты смертен, ты смертна; твое тело сейчас как будто обращается к тебе и говорит: у тебя нет власти вернуть меня к здоровью; ты ничего не можешь сделать; я могу как бы вымереть, угаснуть; я могу обветшать и зачахнуть — и это будет конец земной жизни... Не это ли главная причина, почему мы изо всех сил боремся за выздоровление, хотим вымолить себе здравие?
Если мы из таких предпосылок просим Бога исцелить нас, вернуть нас в состояние цельности, это значит, что мы просим только о забытье, о том, чтобы забыть о нашей смертности, вместо того чтобы она была нам напоминанием, пробуждением, и мы осознали бы, что дни проходят, что время коротко. Если мы хотим достичь полного роста, к которому мы призваны на земле, мы должны спешить стряхнуть с себя все, что в нас самих есть смертоносного. Потому что болезнь и смерть обусловлены не только внешними причинами; в нас качествует и злопамятство, и горечь, и ненависть, и жадность, и столько других вещей, которые убивают в нас живость духа и не дают нам жить теперь, в настоящем времени, вечной жизнью; той вечной жизнью, которая и есть попросту жизнь в полном смысле слова, жизнь в ее полноте.
Что же мы можем сделать? Мы должны ставить самим себе внимательные вопросы; и когда мы приходим к Богу, прося нас исцелить, мы должны раньше приготовить себя к исцелению. Потому что быть исцеленным не означает только стать целым, чтобы вернуться обратно к такой жизни, какой мы жили прежде; это значит стать целым для того, чтобы начать новую жизнь, как если бы мы осознали, что мы умерли в исцеляющем действии Божием. Все, что было в нас ветхим человеком, тем телом тления, о котором говорит Павел апостол, тот ветхий человек должен уйти, чтобы новый человек жил, и что мы должны быть готовы стать этим новым человеком через смерть прошлого для того, чтобы начать жить заново: как Лазарь, который был вызван из гроба не просто обратно в прежнюю его жизнь, но чтобы, пережив что-то, что не поддается описанию никакими человеческими словами, войти в жизнь вновь, на новых основаниях.
Способны ли мы принять исцеление? Готовы ли мы, согласны ли мы принять на себя ответственность новой цельности для того, чтобы войти снова, и еще снова в мир, в котором мы живем, с вестью о новизне, чтобы быть светом, быть солью, быть радостью, быть надеждой, быть любовью, быть отданностью и Богу, и людям? Задумаемся над этим, потому что мы все больны, так или иначе, мы все хрупки, мы все слабы, мы все неспособны жить полнотой даже той жизни, которая нам дарована на земле! Задумаемся над этим, и начнем становиться способными открыться Богу так, чтобы Он мог сотворить Свое чудо исцеления, сделать нас новыми, но так, чтобы мы несли свою новизну, поистине Божию новизну в мир, в котором мы живем. Аминь. Митрополит Антоний Сурожский
***
Равноапостольная княгиня Российская Ольга
Мы живем в такое время, когда христиане представляют собой все убывающее меньшинство, и в этом меньшинстве мы, православные, составляем малую общину, как в среде христиан, так и среди секуляризованного мира. И как мы робеем, как мы робеем заявить себя тем, чем мы являемся, как мало в нас решимости стоять в своем христианском качестве перед лицом мира, чуждого нам и чуждого Христу, нашему Богу, нашему Спасителю, нашему Господу и брату по человечеству! Как мы робеем заявить о своей вере, как мы робеем жить согласно ясным диктатам Евангелия и явить не только на словах, но всей нашей жизнью, что мы — и в мире и не от мира, что мы — предвестники Царства Божия, народ, посланный в мир, чтобы покорить его Богу: но не силой, а отдавая свою жизнь за мир.
И вот жизнь святой Ольги, память которой мы чтим сегодня, должна быть для нас и судом, и вдохновением. Ольга была христианкой за два поколения до Крещения Руси; она была христианкой в одиночку, среди царедворцев своего мужа, который презирал христианство как религию слабых, потешался над ним и вместе со своими соратниками высмеивал и княгиню Ольгу и ее веру. И она стояла, в одиночку, и никогда не поколебалась; она не робела заявить о том, кто она есть, она провозглашала свою веру в одного, Единого Бога, Господа господствующих и Царя царствующих, но также и Спасителя мира.
Какой это для нас урок! Мы живем в мире, который подчас осмеивает нас, который живет, как если бы евангельские ценности утратили всякий смысл, но реальная опасность нам не угрожает. А сейчас существуют страны, где христианином быть опасно; еще не так давно заявить себе христианином в России могло быть опасным и могло сулить беду и для себя самого, и для семьи, и для друзей; и однако люди стояли неколебимо и веровали. И, по примеру святой Ольги, выстояли женщины; женщины спасли Церковь в России своим героизмом и своей готовностью принять страдания и отдать жизнь за нее, за Бога.
Мы должны очень серьезно задуматься над своей боязливостью, над своими страхами и поставить перед собой вопрос: отчего это так? Потому ли, что мы вообще так боязливы, потому ли, что страх так глубоко въелся в нашу плоть и в нашу кровь? Или же мы все еще ничего не поняли? Или мы забыли, кто для нас Господь Иисус Христос, и Ему место только где-то на задворках нашей жизни, но не в сердцевине ее, и Он не царит как Господь и Бог в наших сердцах и умах, и во всей нашей жизни? Мы должны спросить себя, что Он для нас значит, если мы так испуганы от усмешки, от язвительного замечания, от пренебрежительного отношения — ведь ничего более опасного с нами не произойдет в тех условиях, в которых мы живем.
Разве так мы относимся к людям, которых мы действительно любим, когда над ними насмехаются, когда их опорочивают, бранят? Разве мы тогда молчим, разве мы поддакиваем толпе, оставляя стоять в одиночестве тех, кого мы любим? Разве мы допустим, чтобы имя нашей матери, невесты, мужа или жены, или самого дорогого друга произносилось с насмешкой и сопровождалось непристойной, унижающей шуткой? Нет, мы не снесли бы этого, по крайней мере, я надеюсь, что никто из нас не стал бы терпеть этого! И в то же время мы так легко и спокойно сносим это, когда речь идет о Христе, о Боге и о Его правде, о том, чтобы жить по Божьи! Означает ли это, что столько людей и столько вещей для нас бесконечно более значительны, чем Тот Бог, Который так нас возлюбил, что призвал к бытию с тем, чтобы отдать нам Себя в руки; и когда мы отвернулись от Него, каждый из нас и все мы сообща, вместе — пришел в мир, чтобы разделить нашу судьбу, жить и умереть за нас и вместе с нами...
Задумаемся над этим, потому что, вот, стоит и высится перед нами во весь рост образ святой Ольги, одинокой в море язычников — не в таком обществе, которое, как наше, уже несет в себе евангельскую закваску и где у нас столько общего с нынешними язычниками. Она стояла в одиночку и не поколебалась; и потому что она так выстояла, она смогла передать своему внуку Владимиру такое видение мира, которое никогда не поблекло и не дало ему покоя, пока он не нашел ответа. Она раскрыла перед ним новое измерение человечества и пробудила в нем голод по вещам более великим, более правдивым и более святым, чем ложные боги, которых почитал его отец со своим окружением. И потому что она была способна выстоять среди насмешек царедворцев своего мужа, ее внук открылся Богу во Христе и своим обращением распахнул сердца миллионов людей и просторы земли Российской господству и воцарению в ней Христа Спасителя.
Научимся же от этой женщины, хрупкой и более сильной, чем все мужчины, — как Матерь Божия, бывшая сильнее всякой боязни и всякого колебания; научимся стоять в одиночку и провозглашать нашу веру — не на словах, слова больше никого не убеждают, люди наслышались слишком много обманчивых, красивых слов, — но живя по Божьему, как собственный народ Христов. Аминь!
Митрополит Антоний Сурожский
***
Святитель Феофан Затворник. Мысли на каждый день года
Гадаринцы видели дивное чудо Господне, явленное в изгнании легиона бесов и, однако же, всем городом вышли и молили Господа, "чтобы Он отошел от пределов их". Не видно, чтобы они враждебно относились к Нему, но не видно и веры. Их объяло какое-то неопределенное страхование, по которому они желали только: иди мимо, куда знаешь, только нас не касайся. Это настоящий образ людей, которые мирно в имениях своих живут. Сложился около них порядок вещей не неблагоприятный; они привыкли к нему, ни помышлений, ни потребности нет, чтобы изменить, или отменить что, и боятся они сделать какой-либо новый шаг. Чувствуя, однако, что если придет повеление свыше, то страх Божий и совесть заставят их отказаться от старого и принять новое, - они всячески избегают случаев, могущих довести их до таких убеждений, чтоб прикрываясь неведением, жить покойно в старых привычках. Таковы те, которые боятся читать Евангелие и отеческие книги, и заводить беседу о духовных вещах, из опасения растревожить свою совесть, которая пробудившись начнет понуждать одно бросить, другое принять.
Рим., X, 1-10.
Мф., VIII, 28 - IX, 1.
