Протоиерей Александр Дьяченко
– Как я пришёл к Богу? О, это отдельная и очень грустная история. К Богу приходишь, когда идти уже больше не к кому. Не то чтобы от меня отвернулись друзья или близкие, нет. Просто порой бывают ситуации, когда никто не в состоянии тебе помочь.
Мы сидим на кухне у моего прихожанина Глеба. Он пригласил меня освятить его квартиру, а потом принялся угощать кофе. Говорят, о любом сотруднике спецслужб можно написать увлекательную книжку. А я по своему опыту знаю, что книги можно писать о любом человеке, пришедшем в храм. Тем более, если это мужчина. Может, в больших городах представителей сильного пола, постоянно ходящих к службе, хватает, но у нас, в деревнях и рабочих посёлках, таких единицы. И у каждого – своя неповторимая история. Была она и у моего прихожанина.
– Много лет мы с женой провели на севере, – рассказывал Глеб. – Сперва я нефть добывал, потом увлёкся шитьём, освоил профессию портного. Я человек увлекающийся, если что-то делаю, то со всей отдачей. Стал придумывать собственные модели. Пошли заказы, появились деньги. Но в перестройку жизнь на севере становилась всё хуже и хуже. Решили мы возвращаться на большую землю. А уже дочка подросла – нужно, как минимум, две комнаты. Вскоре через уже уехавшего из Сибири друга я узнал, что недалеко от него, в соседнем подмосковном городе продаётся двухкомнатная квартира – как раз по нашим деньгам. Жила в ней одинокая бабушка, но померла, и наследники торопились продать жилье.
Съездили с женой, посмотрели городок, квартиру и решили брать. Так оказались здесь, в Подмосковье. Наследник оставил нам и всю обстановку, но… Ты замечал, как пахнет в домах у старых людей? Не знаю, откуда берётся этот запах, но когда его ощущаешь, хочется выгрести всё это барахло. Мы так и сделали. Кое-что, правда, на время оставили, а остальное – в огонь.
От прежней хозяйки на стене остались висеть простенькие иконки, какие-то церковные книжки на полке и Библия. Библию и иконки я оставил, молитвослов тоже. Остальное отнёс в церковь. И ещё, копаясь в её бумагах, нашел две общие тетради. Полистал я и понял, что бабка, звали ее Надеждой Ивановной, записывала свои воспоминания. Их я тоже решил почитать. А пока забросил тетрадки на антресоли и благополучно про них забыл.
Постепенно обустроились на новом месте. Сняли однокомнатную квартиру под швейную мастерскую. Заказы по старой памяти продолжали поступать от северян, потом появились и местные клиенты. И всё бы ничего, если бы не вечная проблема… У одних посмотришь – дети как дети, послушные, целеустремлённые, с родителями никаких противоречий, а у нас – беда. С дочерью полный разлад.
В девяностых годах появились и богатые, и бедные. По телевизору, по всем каналам – сплошные истории про красивую жизнь. Хочется всего и сразу, и ещё чтобы не работать, а уж если деваться некуда и работать придётся, так чтобы совсем чуть-чуть, не в напряг.
Наша Катя как раз заканчивала школу. В друзья всё больше выбирала ребят из зажиточных семей. И пошла в ее жизни полоса из пьянок и гулянок. Отказалась помогать нам с матерью, стала дерзкой, порой даже не приходила домой ночью. Мы перестали с ней разговаривать, и она нам объявила бойкот. Представляешь, не общались без малого год. Жили под одной крышей – и не разговаривали друг с другом.
Тогда героин продавался на каждом углу. Мы с женой Леной боялись одного: только бы не наркотики! Надеялись только на то, что пройдёт год-другой – перебесится, успокоится и станет умнее. А там, глядишь, замуж выйдет, дети появятся… Всё и наладится.
Это было ужасное, даже отчаянное время. Тогда я впервые осмысленно взглянул на иконки, всё ещё висевшие на стене. И, наверное, в первый раз попросил Его о помощи. Но перед этим оглянулся по сторонам, не видит ли меня жена. Я не знал, как это – молиться. И просто попросил:
– Бог, если Ты есть, помоги. Сделай так, чтобы она не погибла. Ты же знаешь её, она ведь неплохая девчонка. С ней просто какое-то наваждение. Верни её нам, пожалуйста. Я Тебя очень прошу. Ты же можешь, ну, что Тебе стоит?
А однажды ночью дочь и ее друзья возвращались на машине из соседнего города. Катя попросила остановиться, пересела на место рядом с водителем. Трогаясь, тот резко выжал педаль газа, автомобиль развернуло и бросило на деревья. Катя, пробив головою стекло, вылетела из машины и пролетела десять метров. А неуправляемый автомобиль, продолжая двигаться, закружился по трассе, и в тот же миг в него ударилась другая легковушка. Удар пришёлся рядом с водителем. Если бы Катя осталась там сидеть, удар стал бы для неё смертельным. От места, что справа от водительского, не осталось ничего.
Трое её спутников без единой царапины выбрались из покорёженного автомобиля и вызвали скорую помощь. Потом даже пришли к нам домой и сказали, что Катю увезли в больницу на перевязку, ничего страшного, утром она приедет домой.
А наша дочь в это время лежала без сознания в приёмном покое больнички соседнего города. Хирург, увидев Катю, немедленно повез её в операционную. У нее было оторвано ухо, полностью разбито лицо, сложный перелом правой руки и декомпрессионный перелом позвоночника с раздроблением одного из позвонков.
С утра, обеспокоенные тем, что Катя не вернулась, мы с женой помчались в больницу. Хорошо помню, как мы вошли к ней в палату. Вдребезги разбитое лицо, испуганные глаза и фраза:
– Папа, прости, я всё поняла.
Уже потом она рассказала, что, проваливаясь в бессознательное состояние, видела какую-то женщину. Та подошла к ней и сказала:
– Обернись назад и посмотри, как ты жила. Теперь тебе предстоит всё исправить.
За год до аварии у нас состоялся тяжелый разговор. Я сказал ей: «Тебе придётся когда-нибудь ответить за твою бесшабашную, праздную жизнь». И как же она нас тогда ненавидела, считала своими главными врагами! А Бог в одно мгновение расставил всё по своим местам. Страшная трагедия стала её вторым рождением.
Сейчас я произношу слово «Бог», вкладывая в него тот смысл, какой оно в себе и несёт. А тогда я ничего о Нём не знал, и если представлял себе Его, то именно так, как Он был изображён на бумажной иконке, оставшейся от прежней хозяйки.
Помню полную растерянность: нужно спасать дочь, но как? Кто её будет лечить? Что для этого нужно? Мы понимали, предстоят дорогостоящие операции. Где найти средства? А может, и нет смысла искать? Я же видел, как врачи на вопрос, есть ли у Кати шанс, отводили глаза в сторону. А их бодрые фразы, что нельзя падать духом, всегда надо надеяться на лучшее, – не больше, чем попытка морально поддержать нас, родителей.
Какая медицина, какие надежды на лучшее в стране, погружавшейся в разруху? Конечно, где-то есть Германия и Израиль, можно попытаться, поискать денег… Или уже бестолку? Может, лучше смириться, и пусть всё остаётся, как есть? Катька будет лежать, прикованная к постели. Будем о ней заботиться. Пройдут годы, кто-то из нас умрёт – мы или она. А если она нас переживёт? Кто тогда будет выносить за ней судно?
Помню, как я метался по комнате, и взгляд упал на Библию, которую мы оставили себе. Большого размера, дореволюционное издание. Не знаю, почему я взял её, открыл наугад и прочитал: «Забудет ли женщина грудное дитя своё, чтобы не пожалеть сына чрева своего? Но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя» (Ис. 49:15)…
Священник Александр Дьяченко
24 января 2016 г.
http://www.pravmir.ru/protoierey-aleksandr-dyachenko-kak-ya-prishyol-k-bogu/
